Журавков писал Таким же мыльным пузырем, только несравненно больших размеров, и поэтому несравненно более нелепым, была белорусская фотография последние 10 лет. Да, это был феерический триумф, но который правильнее было бы назвать «блеск и нищета белоруской фотографии». Все эти 10 лет продукт функционирования Системы воспринимался как продукт творческой деятельности многочисленных творческих личностей, которых не было и не могло быть: единственным носителем Системы остался Лобко.
За все это время в белоруской фотографии было только два бесспорно великих автора (если, конечно, не становиться на точку зрения ложно понятого местечкового патриотизма) — Игорь Савченко и Анатолий Дудкин, оба оставшиеся вне Системы Лобко. Все остальное представляло безотрадную картину угнетения творческих индивидуальностей великой в своей беспощадности Системой. Лишь один автор сумел уцелеть под бесчеловечным прессом Системы.
Только лишь в руках Сергея Ковалева Система из хищного зверя превратилась в послушного пса. Подобное чудо я объясняю тем, что мы, «Панорамцы», воспринимали Систему не напрямую, но через посредника, целительное человеческое обаяние которого и позволило выжить некоторым из нас.
Да, это грустно, да, это печально, да, это до боли обидно, что на долю Великой Системы выпала неотрадная участь стать тяжким крестом белорусской фотографии, и белорусская фотография не снесла креста, как не снес креста один еврей не первой молодости, но тогда остановили Симона, возвращавшегося с полей, поручив ему этот крест. Увы, в Белоруссии Симона не оказалось.
Т.к я тоже Сергей, но не упомянутый выше Ковалев, как одна из жертв Валерия Лобко и его Системы позволю себе тоже покопаться в архивах и тоже не напрягаясь вставить свои пять девальвированных советских рублей.
Пресетап.1. Все совпадения случайны.
Пресетап.2. Все факты злонамеренно искажены с целью сокрытия подлинной истории творческой фотографии Беларуси.
Пресетап.3. Все нижесказанное прошу рассматривать как самопиар, а не как поиск исторической справедливости.
Далее текст А.Сергеевой "Фантомные ощущения серебра" в журнале pARTisan #2 2004 г.
Нечастые поездки в Берлин радуют возможностью всегда увидеть что-нибудь интересное, выбрав из огромного разнообразия событий. Угрожающе толстые, закручивающиеся по углам, наслоения культурных пластов из наклеенных одна на другую афиш (этакие handmade палимпсест объекты, грозящие кое-где обвалить приютившие их старые стены), как бумажный градусник, показывают температуру накала культурной жизни мегаполиса, новой столицы современного искусства Европы. Всегда есть что посмотреть. Как всегда увидеть удаётся не многое.
В этот приезд осенью 2000, без сомнения, надо было посетить National Galerie im Hamburger Bahnhow Museum Fűr Gegenwart, где экспонировался, после Moderna Museet в Стокгольме и Ludwig Museum в Будапеште, глобальный проект AFTER THE WALL.
155 художников со всех стран Новой Европы. Монументальный каталог в стиле памятника Хрущёву работы Неизвестного. Чёрно-белые тома толщиной в кирпич. “Искусство и культура пост-коммунистической Европы“. Всё разнообразие современного искусства. Актуальное. Гордость за своих. Из Беларуси — пятеро участников, трое — фотохудожники. (И ощущение дежавю. Тот же Берлин. 1994. Выставка в престижной ifa-Galerie“ Fotografie aus Minsk”). Уже знакомые фамилии, уже знакомые работы. Надо бы познакомиться по возвращении. Это оказалось не трудно.
За чашкой кофе, листая каталоги выставок, беседуем с Сергеем Кожемякиным о фотоискусстве, о жизни и …хмурой белорусской погоде.
Первые вопросы о серии “Детский Альбом“, 1989, которая привлекла моё внимание на Берлинской экспозиции. Несколько десятков детских портретов. “Напечатано с плёнок, найденных 18 ноября 1989 г. около дома № 3 по ул. Карбышева в г. Минске“. Плёнки действительно были выброшены из какого-то фотоателье. Ничего особенного. Удивляет, что они попали именно к Сергею. Первые маленькие отпечатки показали, что в руки попал уникальный материал, который содержит в себе целый культурный пласт, самоценный и самодостаточный, надо было “всего лишь“ сделать осмысленный выбор и отпечатки для экспонирования.
Для конца 80-х, когда фотография только пыталась вырваться из идеологических и эстетических рамок “советского фото“ это был достаточно радикальный шаг. Царапанные временем и рваные судьбой плёнки, натурализм чёрно-белого отпечатка, ставили в тупик узнаванием, отождествлением с жизнью, а не с фактом искусства.
Неестественный эклектический антураж, вобравший в себя все мыслимые и немыслимые стили: русские кокошники, гусарская форма времён войны с Наполеоном, элементы советской военной формы и символики и … музыкальные инструменты, монотонно повторяющийся формальный приём фотографа-ремесленника, абсурдность ситуации с переодеванием — всё это выводит на первый план зрительского восприятия внутреннее состояние детей, создаёт уникальный образ …тоталитарного социума. Детские лица в безвкусном обрамлении, такие разные, их глаза, от откровенно глупых, потухших до вдохновенных, …но все должны быть похожи, подогнаны по шаблону, лишены индивидуальности. “Оболочка начинает быть частью “Я“, начинает диктовать поведение, а в дальнейшем и поступки.
Серия будоражит страшной догадкой: эти фотографии — всего лишь маленькая деталь колоссального механизма, который управляет абсурдным карнавалом, уничтожающим ego …Образ, поражающий буквализмом соответствия его базовым, самовоспроизводящимся принципам, и, вместе с тем, и оценка состоятельности этих принципов, и надежда на нереальность, невозможность слепить всех по одному образцу, ломая саму человеческую природу…“ (В. Лобко.).
В каждой царапине — время прошедшее, но время имеет тенденцию проходить и… приходить снова. Через десять лет после создания серии Дэвид Эллиот (David Elliott), тогдашний директор Moderna Museet, увидел что-то важное для себя, включив работу в свой проект.
Сергей Кожемякин — один из тех фотохудожников, которые заявили о себе в конце 80-х и который продолжает привлекать внимание знатоков и любителей артфотографии — искусства, которое так и не заняло в Беларуси достойное место в ряду других визуальных искусств. На примере curriculum vita Кожемякина можно проследить целый этап формирования, расцвета (и заката?) белорусской творческой фотографии конца 20-го начала 21-го века — явления, которое было названо критиками, ак “цветущий культурный анклав, действующий в стороне от мэйнстрима Советского искусства и удалённый от его центра в Москве”(Photo Manifesto. Contemporary photography in the USSR. New York.1991).
На конец восьмидесятых пришёлся бурный рост фотоискусства. В Белоруссии его центр сконцентрировался вокруг некогда широко известного на территории СССР фотоклуба Минск и учебных студий выпуска середины 80-х. Принципы отбора в них сформулировал и реализовал Валерий Лобко.
Выбирая людей, готовых воспринять идеи и специфику фотоискусства, которые уже несли в себе творческий и интеллектуальный потенциал, он создал ту питательную среду, которая в течение длительного времени позволяла формироваться авторам и ...создавать коллекции, которые стали основой для репрезентации белорусского фотоискусства на многих престижных выставках в разных странах Европы и Америки. Выставки в Москве «Новая белорусская фотография в 1990» и «Новая волна в фотографии России и Белоруссии. 1991» в Центральном музее кино (были уже показы в Скандинавии) засветили “провинциальную“ фотографию (Провинция — название группы, составлявшей костяк авторов).
Соцарт правил бал в начале 90х, кураторы спешили удовлетворить интерес западной публики к terra inсognita , закрытой на долгие десятилетия от внешнего взгляда. После Родченко — кто? Спрос совпал с предложением!? …но уровень выставок оставлял надежду, что за поверхностным интересом к советской экзотике кроется более глубокий слой, многомерная образность и художественное качество.
В эти годы у Кожемякина сложилась серия — Семейный Альбом: настоящие фотографии из настоящей жизни. Годы1953-1989. Это сейчас использование старых анонимных негативов и изображений стало банальным. Сергей был одним из первых минских авторов, которые стали использовать этот приём художественно осмысленно для создания серий концептуальных работ в эстетике андеграунда. Использовались семейные фотоархивы, благо они сохранились. Это было время Солженицына. Осознание того, что значительная часть жизни прошла в виртуальном, искусственно созданном пространстве и времени, потребовало отстранения и фотографической беспристрастности.
Жизнь внутри этого мира была настоящей, со своими маленькими радостям и огорчениями. Чувства-то никто не отменял. В серии соединились два таких разных временных пласта. Один — подчёркнуто личный, почти интимный, с трогательными надписями под фотографиями. И второй — взгляд холодного наблюдателя, уже знающий, что случиться дальше, не дающий оценок и немного отстранённый. И здесь царапанные временем плёнки как исходный материал, из которого цепкий взгляд автора вырывает нужные ему фрагменты изображения — фрагменты бытия, сохранённые бромосеребряным процессом. Никакого обмана. Только сознательный выбор, работа души и интеллекта. Позже это направление фотографии назовут фотоархеологией (Дмитрий Виленский). Поиски культурных наслоений в залежах серебра…
Близка по духу и идее импрессионистская работа Сергея «Голубые бабочки. 1992». Здесь ещё появились смешанная техника и элементы сюрреализма. Камерная серия, ручная работа, монтаж. Люди с лицами бабочек, люди у странного памятника раскинувшей крылья бабочки, чёрные силуэты детей без лица.… За всем напряжение, недосказанность, многомерность....
Ещё одна работа Сергея — «Дочь (другое название Акт№1), 1988», была помещена на обложку вышедшей в Нью-Йорке книги — Фотоманифест: Современная фотография в СССР, задавая контекст восприятия всего издания, впервые так широко открывшего миру фотоискусство СССР времён перестройки. Бесхитростный сюжет - обнажённый ребёнок, лежащий на знамени империи.… За внешней простотой, даже банальностью — символизм, эпоха, сконцентрированная в одном снимке.
Основные выставки в 1991-1994:
Photo Manifesto:Contemporary Photography in the USSR, Museum for Contemporary Arts, Балтимор, США
International Month of Photography FOTOFEST 92, George R. Brown Convention Center, Хьюстон, США
Fotografia Bialoruska Nowa, Panstwowa Galeria Sztuki, Сопот, Польша
Monuments and Memory: Reflections оп the Former Soviet Union, The Gallery of Contemporary Art, Sacred Heart University, США
Искусство современной фотографии. Россия Украина. Белоруссия, Центральный дом художника, Москва;
Fotografie aus Minsk. ifa-Galerie, Берлин, Германия.
Последняя выставка явилась этапной для белорусского фотоискусcтва как цельного явления, со своими законами, коллективным представительством, общими целями. Изменившееся время диктовало другие правила игры. ”Сейчас культурные явления давно уже потеряли возможность быть событием. Авторы и группы, работающие в фотографии, находятся в типичном положении других групп неофициального искусства: их знает некоторая, очень небольшая часть общества, статус в информированной части социума задан главным образом информацией о зарубежных показах, профессионально заниматься этим искусством фотографии невозможно, так как это не приносит необходимых средств. Рынок как творческой, так и рекламной коммерческой фотографии, во всяком случае, в Беларуси, развит очень слабо”. (В.Лобко.).
Отцы–основатели опустили руки.
Повторный показ Берлинской выставки состоялся в Минске, в легендарной уже “6-линии” в 1995, благодаря усилиям директора Института Гёте в Минске Веры Багальянц (Vera Bagaliantz). Он обозначил уже изменившиеся векторы. Даже при простом перемещении в пространстве терялись авторы в руслах своих интересов и амбиций. Зато Минчане смогли увидеть и, по возможности, понять всё ещё новый (?) для Беларуси жанр — фотоарт.
Сергей принимал участие во всех этих выставках.
Далее был проект с Институтом Гёте “Эхо молчания“, 1996, концепция Веры Багальянц. Для белорусских фотохудожников это был первый опыт участия в международном социальном проекте на заданную тему — 10летие Чернобыльской катастрофы. Проекте именно художественном. Первый показ в Минске, в реальных условиях бюджета и сроков, возможно, не создал ощущения цельности художественного образа, но уже следующие показы в Государственном музее истории С.-Петербурга в рамках 4-й Петербургской биеннале в 1996, в галерее Дюна на Братиславском месяце фотографии (Мesiac Fotografie) в 1997 и Foto Biёnnale Rotterdam в 2000 были весьма успешными.
“Художественный образ разорванного бытия, дискретности, фрагментарности времени и пространства точно соотнесён с изобразительным языком, … фотография существует и как апофеоз достоверности, и как утверждение факта, одновременно являясь и частью ужасающей реальности, … существуя в постмодернистском пространстве, становится формой почти пророчески адекватной сущности явления. Взаимо переход времени и пространства из дискурса теоретиков превращается в тонкий инструмент, виртуозно сшивающий художественную ткань образа с тонко выверенной мыслью. (Н. Хатсон)
К этому времени в истории Белорусской фотографии наступает видимый спад. Уже нет тех коллективных показов, уже большинство ушло в ремесло, кто-то уехал. Творческая среда сузилась до критического уровня. Занятие атрфотографией стало делом индивидуального выбора и личных шансов на успех, без развитых культурных институций, с низким уровнем заинтересованного зрителя, тем более не имеющих привычки и возможности приобретать в частные коллекции авторские фотографии.
Выручает, как всегда, “заграница“, уже наигравшаяся с советской экзотикой и теперь более тщательно выбирающая претендентов на свои “пятнадцать минут славы“. К счастью для Сергея, он оказался в числе тех, кто продолжал привлекать внимание своими работами. В 1997 в престижном Хассельблад центре в Швеции (Hasselblad Center,Göteborg) состоялась выставка трёх белорусских фотохудожников — Галины Москалёвой, Сергея Кожемякина и Игоря Савченко.
Потрясающее здание Художественного музея в центре города, архитектура немецкого романтизма начала века, плакаты и каталоги с предыдущих выставок. Ричард Аведон, Картье Брессон, Роберт Франк …от одних имён у любого фотографа кружится голова. Огромный зал галереи, огромный постер, расклеенный по городу, безумно дорогое пиво, практически три персональные выставки одновременно.
К этому времени у Кожемякина почти сложилась новая серия «Фантомные ощущения», которая в дальнейшем будет показана в ряде экспозиций: совместном проекте Mузея фотографии в Брауншвейге (Museum für Photographie, Braunschweig,Germany) и журнала European Photography (№68,2001) — goEurope:the caleidoscopic eye — ещё одном международном проекте времён миллениума, репрезентирующий по одному фотохудожнику из 33 стран Европы, в экспозициях современного белорусского искусства в Берлинском Тахелесе “Дах=Dach“ в 2001 и “ pARTisan ART“ во французском Клермонт-Феране в 2003. Минчане могли увидеть работы в Музее современного изобразительного искусства в Минске в 2002, где с успехом прошла персональная выставка Сергея.
Снимок гигантского куба, лишенного на первый взгляд всякой функциональности, становится экраном для “проекций “ — фрагменты жизни, незавершенные ландшафты, чужие воспоминания, после долгих блужданий в пустоте, зацепившиеся о застывший бетон…
Запредельная реальность бессмысленной массы куба в причудливом переплетении с едва проявившимися, таинственно мерцающими образами, порождает ощущение личной сопричастности, не позволяя при этом полностью подчинить себя собственной интерпретации. И снова мы встречаемся у Кожемякина с приёмом повторения сюжета, задающим контекст восприятия работ. Регулярный визуальный ландшафт, напоминающий мелькающие перед глазами изображения двигающейся плёнки, присваивает себе магические свойства 25 кадра, вовлекая и подчиняя себе все, с чем автор по неосторожности или просто не сумев удержать в себе, позволил соприкоснуться, цементируя и организуя разные по жанру, времени изготовления, степени анонимности изображения в цельный, логически выверенный и эмоционально наполненный ряд.
“Сочетание брутальной материальности с деликатной трепетностью памяти и рождают эти неуловимые фантомные ощущения, когда невидимое важнее видимого, которое, скорее, знак, чем картинка жизни. В работах отчётливо выступает субъективность взгляда автора, его способность создать ощущение чего-то неназванного, смутного, что каждый из нас переживает как собственную реальность и интуитивно узнаёт её образы в фотографиях …Глядя на работы Кожемякина, вы, возможно, сможете понять, что такое современная художественная фотография, чем она отличается от фотоснимков просто красивых пейзажей и лиц. Соединение техники с тонкой и глубокой душевной работой, которые и есть труд художника, даёт новое ощущение мира, непривычный взгляд на него, вызывающий у зрителя ответную реакцию такой силы, насколько жива и развита его собственная душа “ (Инна Реут).
Были ещё мои попытки прояснить перспективы белорусского фотоискусства, на что Сергей Кожемякин отвечал, что это тема отдельного разговора, что для правильного понимания этого нужно представлять более чем 150-летнюю историю фотографии, понимать специфику фотографии, сочетающей в себе высокие технологии и материализм окружающего мира… и в то же время… возможность быть в руках художника тонким инструментом для познания и художественного самовыражения. И что, вообще, фотография, если, конечно, говорить, не в категориях основного постулата фотолюбительства (прекрасная фотография — это, прежде всего фотография прекрасного объекта) выводит на такие философские высоты (каждая фотография — это памятка о смерти), что она не раз становилась объектом исследования таких мыслителей как Жан Бодрияр, Ролан Барт, Вальтер Беньямин, Сюзанн Зонтаг и др.
Что очевидный кризис фотоискусства в Беларуси легко было бы объяснить экономической ситуацией и географическим расположением, когда “Запад“ оказался не только на Западе, но и на Востоке, с Московским размахом, насаждающим коммерциализированный подход к фотографии.
Что цифровая революция, с её “технологиями вечного движения, нон-стопа, реального времени, прямого включения“ (Жан Бодрияр) безгранично увеличивает “всеядность, присущую фотографическому видению, и возможность получить исключительные результаты независимо от серьезности намерений, познаний и претензий того или иного фотографа, вступающую в неразрешимый конфликт с нормами, принятыми в искусстве, согласно которым подлинное достижение является редким исключением. “ (Сюзанн Зонтаг)…
|
/
